«Это они выиграли войну, их надо возвышать». Это сказал мне недавно о своей жене ветеран войны, старый солдат, действительно понюхавший пороха, простреленный насквозь фашистскими пулями и прошедший семь кругов ада нашей большой войны.
Есть еще женщины, которым мы все должны поклониться, — это солдатские вдовы. Те самые, которые, встретив искалеченного мужа, несколько лет пытались залечить его раны, ходили с ним по ночам в атаку, но так и остались одни.
Те самые, совсем юные, которые, получив «похоронку», проплакали над ней всю жизнь. И есть солдатские дети. Они, как и их матери, не проливали кровь, не ходили в атаку. И не пронзали их вражеские пули. Только сердце и душу война пронзила насквозь. А разве этого — мало?
«Давным-давно окончен бой…»
СОЛДАТ Василий Митрофанов до войны был конюхом — лошадей он очень любил. Жили в Ульяновской области. А когда, в 30-х, там начался голод, забрали родители своих четверых маленьких детей (пятая дочка, Лидочка, у них перед войной родится) — и махнули на Дальний Восток.
Очень дружная была семья. Отец боготворил детей и баловал их бесконечно. «Не нажиться ему», — вздыхали люди. Это поверье есть такое: если сильно кто-то любит, короткой будет любовь…
В армию его призвали в 41-м, осенью. И сразу же вернули домой: в семье-то — пятеро детей! Но тут одному из местных начальников удалось избежать фронта — вот Митрофанова вновь и призвали, вместо того начальника. За себя Василий оставил дома старшего сына, приказав Василию Васильевичу, которому было всего десять лет, беречь женщин. А жене наказал: будет трудно, все продай, а детишек сохрани.
В письмах с фронта просил Василий детей за него молиться — чтобы остался жить. Писал, что война — это сплошной ад… Похоронка пришла вскоре после того, как его убили. Капитан части Гулевич сумел тут же отправить извещение.
Текст — обычный. «Ваш муж красноармеец Митрофанов Василий Ильич рождения 1906 года (далее стерты буквы — Л. М.) в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, был убит 16 ноября 1943 года. Похоронен у деревни Карыново Витебской области, Лизгинского района. Настоящее извещение является документом…»
В письмах писал, что война — это сплошной ад
Той деревни давно на карте нет. Район называется — Лиозненский. А братских могил в тех местах не счесть… Можно себе представить, какой была эта земля сразу после войны. Холмики, холмики. С крестами, со звездами и без. Дорогу между Смоленском и Витебском называли дорогой смерти. Казалось, вся земля — сплошное кладбище.
«Жди меня…»
ВДОВА солдата. Черный платок. Грустные глаза. И на лице — печаль утраты.
…У Марии был другой возлюбленный. За другого она замуж хотела. А выдали ее за Василия. Но — едва начали жить — окружил ее муж таким теплом и такой заботой, что не могла она его не полюбить. А уж когда появились дети — лучше мужа и отца было не сыскать.
Пятеро детишек появилось в семье. Василий, Иван да три девочки — Александра, Екатерина и Лидия. Когда началась война, Александре, старшей, было 14, а младшей, Лидочке, всего-то годик. После «похоронки» Мария Антоновна слегла. Любила она мужа сильно…
Она лежала неделю, не пила и не ела. Озноб, температура, обметанные лихорадкой губы. Ее спасли соседи-староверы. Говорят, старенькая бабушка отмолила — по-существу, вытащила с того света…
После «похоронки» Мария Антоновна слегла
Она спала вместе со всеми детьми, обнимая их. Дети хорошо чувствовали: обидеть мать нельзя. Это не прощается. Обязанности в доме были четко распределены по неписанным правилам. Мария никогда не говорила детям, чтобы сделали то или другое. Они все решали сами. Выжить семье помогли рыба и картошка.
В 49-м Митрофановы перебрались из п. Иннокентьевск (это около Совгавани) в Семеновку. Недостроенный дом в районе Халазы. Очереди за хлебом… Недоедали, конечно, хотя сыновья уже пошли работать на «Аскольд». Однажды матери удалось достать бидончик меда. Девочки хлеб в мед макали, а мать — в соль. Не люблю, говорит, мед…
Выжить семье помогли рыба и картошка
Добрая она была, терпеливая, ласковая. Когда болела — всегда от всех скрывала, про всякую боль молчала. Вела как-то из Анучина корову. Та все копыта стерла. Сняла Мария чулки, корове на копыта намотала. А уж что с ее ногами было… В общем, жила она так, чтобы лучше было детям. Муж ведь завещал: детей береги. Она и берегла. В ее доме никогда не было другого мужчины.
По смоленской дороге
ДОЧЬ погибшего солдата Великой Отечественной… Лида Митрофанова (по мужу Боярченко), младшая из дочерей фронтовика, давно мечтала найти могилу отца. Но если бы не муж — бывший ведущий специалист «Прогресса» Борис Федорович Боярченко, это так и осталось бы мечтой.
Верно говорят: если между родителями в семье были лад да любовь, то и у детей, скорее всего, сложится счастливая семейная жизнь.
Так оно и вышло. Крепкой стеной для своей жены и детей был Борис Федорович. В восьмом классе сидели они за одной партой. И вообще — первый парень на деревне был. Мотоцикл к тому же имел… После танцев садились они на своего железного коня и — ух! Вся деревня завидовала.
Летом Боярченко много трудились, пчел разводили, а зимой путешествовали. В счастливой семейной жизни стали забываться трудное детство, горести юности. Как возвращались с фронта чужие отцы, а воспитательница клала руку на голову Лиды и приговаривала: «А ты своего не дождешься, девочка.» И как работала днем прачкой, а вечером колола дрова.
В счастливой семейной жизни стало забываться трудное детство
Жизнь складывалась. Только не давали покоя мысли об отце: как он погиб? где? После смерти матери желание найти могилу отца стало нестерпимым. Борис Федорович это, конечно, чувствовал. Нельзя было, вспоминает Лидия Васильевна, считать его человеком сентиментальным. Но он был верным, надежным, предсказуемым и решительным.
Отправляясь в командировку в Киев, взял с собой жену. А до этого, ничего ей не говоря, съездил на могилу Марии Антоновны, которую очень уважал, набрал в мешочек земли с ее холмика — и повез на Запад.
Они уже знали, что деревни Карыново не существует. Приехав в Витебск, купили карту, наняли такси. Десятки километров от Витебска — с правой стороны братские могилы, с левой…
Остановились. Поклонились всем. И все боялись, что перезахоронены останки отца. Ведь когда наши отступали, хоронить своих могли не всегда. А вот когда наступали, земле старались предать всех…
Нашли Митрофановы нужный сельсовет, а там, к счастью, Книгу Памяти. Увидела Лидия Васильевна фамилию отца — в глазах потемнело… На следующий день достали цветы, нашли фотографа. Братскую могилу, в которой похоронен Митрофанов Василий Ильич, отыскали около Великого Села.
Так и встретятся — через десятки лет — солдат и его вдова
Высыпал Борис Федорович из мешка землицу с могилы вдовы солдата, набрал в нее другую, щедро политую кровью, — с могилы фронтовика. Потом они, опять же в слезах, посыплют ею холмик на могиле Марии Антоновны. Так и встретятся — через десятки лет — солдат и его вдова.

Вернувшись домой, они соберут всю свою семью. Тогда еще все пятеро детей ветерана были живы. Это будут своеобразные похороны отца. Со слезами, тихими, благодарными словами и воспоминаниями.
Память
ВНУКИ солдат минувшей войны. Их много. Они подрастают. У нового поколения, наверное, будет совсем другой память о нашей войне.
Память, сказал мне недавно один человек, всегда связана с чем-то ушедшим, а значит, сродни боли.
Наверное, не совсем это так. Ведь даже если память — о грустном, с годами она становится светлее. Пятилетняя внучка Лидии Васильевны знает, что ее прадед воевал с врагами и был убит. Бабушка показывала ей фотографии…
Маринке повезло — в ее семье чтят память о войне. А родилась она как раз перед великим Днем Победы. Память маленького человека о войне будет светлой. Как и память России, которая, как и земля, женского рода. Но никакое время, а тем более, никакие торжественные речи и символы не заслонят ее боль.
Людмила Михайлова, «Бизнес-Арс», № 12, 2005 год.