– Реклама –

Рабское детство

Правдивые истории о Великой Отечественной

Несовершеннолетний узник Толик

По страницам «Бизнес-Арса» прошлых лет

После почти четырехлетних мытарств по «дистанциям» арсеньевец Анатолий Александров окончательно признан несовершеннолетним узником фашизма.

— В ИЮНЕ 1941-го Германия напала на СССР, и наша деревня Аркадово Демянского района Новгородской области сразу же подверглась бомбежкам, — вспоминает Анатолий Константинович. — В одной из них погибла мать, а отец был на фронте. И стал я жить с дедушкой Петром и с бабушкой Марией…

А потом деревню заняли фашисты. В доме поселились офицер и шестеро солдат. Один из них — огромный, рыжий, почему-то невзлюбил Толика. Бывало, набычится, станет на четвереньки — и, типа, забодаю, в угол загоняет. А мальцу страшно, плакать начинает.

Но однажды не выдержал, выхватил полено у печки — да и по голове фашиста. Ну какой там удар у малыша? — понятно, что немец его не особо почувствовал. Однако злобу затаил. При случае то ухо закрутит, то пинка даст такого, что мальчишка летел несколько метров и падал в обжигающую крапиву.

Выхватил полено — да  по голове фашиста

Кстати, после войны местные пацаны вырезали из картона медаль с надписью «За отвагу» и наградили ею вернувшегося из неволи Толика. За то самое полено — по фашисткой морде.

Но самое страшное началось с зимы 1942 года. В отместку за одну из партизанских акций немцы сожгли Аркадово и несколько соседних деревень. Люди стали жить в окопах, а потом выкопали землянки.

Но немцы на этом не угомонились, решили сделать Демянский район мертвой зоной. Взрослых, а также парней и девушек, которым было больше 18 лет, отправили в Германию и в оккупированную Прибалтику — работать на заводах и фабриках, выпускающих военную продукцию для немецкой армии.

А крепких стариков с детьми и женщин сбили в многотысячную колонну и погнали по грунтовому большаку. Под автоматами жандармов, батальон которых стоял в соседней деревне Добросли. Одетых в жуткую черную форму с жетонами. Скорых на расправу.

Александров
Анатолий Константинович Александров

В колонне были и несмышленыши младше Толика. Полутора, двухлетние дети. Сам Анатолий Константинович так прокомментировал гитлеровскую логику угона в рабство таких, как он:

— Видимо, немцы думали, что завоюют нашу страну навсегда, мол, пусть русские дети подрастают в Германии — будет в их сельском хозяйстве дешевая рабочая сила.

Шел Толик в колонне вместе с бабушкой и дедушкой, с двумя родными тетями. И соседскими девочками постарше — Прасковьей и Евдокией. (Вот они-то, слава Богу дожившие до дней нынешних, в качестве заслушанных судом свидетелей и подтвердили факт насильственного угона Анатолия Александрова в Германию).

Споро шли. То и дело раздавались автоматные очереди: расстреливали не способных идти дальше, упавших от изнеможения.
— Спасибо деду, — говорит мне Анатолий Константинович. — В основном он нес меня на своих плечах, хотя еще на спине и узел у него со скарбом первой необходимости висел. Мне бы, малому, этот четырехсуточный переход, пожалуй, в полторы сотни километров, никак не осилить.

В основном дед нес меня на плечах

Невероятно, но и сейчас помнит он все четыре тюрьмы- пересылочные лагеря, где ему довелось и голодать, и холодать. Их названия он уточнил уже при сборе документов, необходимых для признания его узником фашизма.

Рабский маршрут начался с тюрьмы в Старой Руссе. Дом казарменного типа в несколько этажей, решетки на оконцах. Кроватей не было. В его маленькой комнате находилось человек 10-15. В углу — параша, некоторым приходилось спать чуть ли не уткнувшись в нее.

Кормили один раз в сутки жидкой «байдой» из неочищенной картошки с «приварком» в одну-две макаронины. А за оконцем — колючая проволока в три ряда и круглосуточно патрулирующая охрана. За малейшее неповиновение били и взрослых, и детей.
Еще был лагерь в селе Зареченье. А потом — Луга, под Ленинградом.

Когда шли на Лугу, неоднократно попадали под бомбежки. И непонятно, кто бомбил: немцы или наши? Разглядывать опознавательные знаки на вдруг появляющихся и стремительно несущихся вниз самолетах недосуг было — все падали лицом к земле.

Впереди Александровых катили тележку дед с бабкой, а в тележке внук и скарб. Бомба аккурат шмякнулась в тележку. Тут уж не только от них ничего не осталось, но и целое кровавое месиво метров на двадцать образовалось. Но Александровы дошли. Снова за колючую проволоку. Правда, здесь, в Луге, хоть иногда давали по маленькому кусочку хлеба.

А в литовский Биржай их уже везли в грузовых вагонах. Вот здесь и произошла основная фильтрация узников. Вагоны застучали в противоположную сторону: Александровым была уготована участь работать в хозяйстве немецкого бюргера.

ОХ, И РОСКОШЕСТВОВАЛ же помещик на даровой рабочей силе… Только коров было у него за 1000 голов. И все черно-белые, удойные. Да свиней еще целые стада. К своим шести рабским годам Толик, во всем помогавший деду, уже познал и всю тяжесть физического недетского труда, и все тяготы подневольной жизни.

К своим шести годам Толик уже познал всю тяжесть физического недетского труда

Жили насильственно вывезенные из СССР в деревянных бараках, обнесенных тремя рядами колючки. На ночь между ними бегали овчарки и так злобно лаяли, что спать было не возможно. Дрожь в теле, мороз по коже.

Летом поднимали в шесть утра. До 10 вечера все на работах под присмотром надсмотрщиков с плетками. За малейшую провинность или оплошность — плеткой. Вооруженный хворостиной, Толик помогал пасти деду скот.

Еда почти как в пересыльных лагерях: та же баланда, чуть погуще, но уже со 100-граммовым кусочком хлеба. Впрочем, жидкого мужикам Александровым редко доставалось — в поле уходили с «сухим пайком» из краюшки хлеба. Зимой еда у Толи случалась вкусней: деда переводили на свиноферму, и он украдкой отрезал внуку кусочек вареной свеклы, тот шмыгал в какой-нибудь дальний, недоступный надзирательскому оку угол и быстро-быстро съедал его.

НИКОГДА В ЖИЗНИ Анатолий Александров не едывал ничего вкуснее той гречневой каши, которую дали их семье солдаты танкового экипажа 9 мая 1941 года.

Накануне все ближе и ближе гремело, над землей и на земле полыхали все ярче огневые сполохи. И вот уже этот ад над самим поместьем, хозяин которого сбежал на запад. Все прячутся в давно отрытые невольниками траншеи, а над головой сплошной стрекот пулеметов и грохот авиапушек. Падают в пламени самолеты, с шуршанием проносятся снаряды «катюш». Земля в огне — горит даже только что пошедшая в рост рожь.

На другой день Толя увидел огромную колонну пленных гитлеровцев — их вели всего два советских автоматчика. В поместье разместился танковый полк — это была его конечная веха в Великой Отечественной. И когда стало известно, что война закончилась, танкисты не стали обвинять узников во всех тяжких, а выпили за победу вместе со взрослой их частью. Дед пришел вечером навеселе и гордо подал внуку миску гречневой каши со шкварками.

— Ах, какая это была вкусная каша! — восторженно говорит Анатолий Константинович. — Сколько раз потом сам пытался сварить такую же — не выходит...

Каша — кашей, но отвечать, почему и кем ты был в Германии, пришлось. На то и предназначались фильтрационные лагеря. Александровых, возвращаемых на родину, проверяли в лагере на станции Лычково. Два месяца сотрудники НКВД наводили справки, что да как? И лишь потом «по чистой» (снаряды и прочие боевые средства для Германии не делали) — отпустили с Богом.

И вернулись Александровы в свое село Аркадово. И оказался Толя круглым сиротой: мать убита на его глазах, отец не вернулся с фронта.

СТАЛ МАЛЬЧИК ЖИТЬ с дедущкой-бабушкой. Но вскоре бабушка умерла. Деду тоже недужилось, и едва Толя окончил четыре класса, он отдал его в детдом. В трех детских домах пришлось ему подрастать. Наконец, окончив десятилетку в Устрекском детдоме, был определен в железнодорожное училище Малой Вишеры, где получил профессию электромеханика. Потом в бригаде оснащал приборами и устройствами строящиеся в Казахстане железные дороги.

В Приморье его привела служба — призвали на Тихоокеанский флот. Службу продолжил на сверхсрочной в Краскино. Там же встретил свою любовь Клавдию и женился. Двоих детей народили — оба вышли в люди.

В Арсеньеве Александров с 1968 года. Перевели сюда в аскольдовское военпредство его командира капитан-лейтенанта Никиту Маркова — тот и отличного мичмана с собой переманил. Давно уже Анатолий Константинович на военной пенсии, но и сегодня не может сидеть без дела, подрабатывает сторожем в одной частной фирме.

В Приморье его привела служба

Сегодня Анатолий Константинович настроении: закон и справедливость восторжествовали! В День Победы он, как всегда, выйдет на митинг к обелиску в честь воинов-арсеньевцев, погибших на фронтах Великой Отечественной войны, в своей мичманской форме, украшенной государственными наградами за отличную службу народу в мирное время.

Виктор Дебелов, фото Владимира Якимова, «Бизнес-Арс», №19, 2012 год.

Судьба человека