«У каждого — своя высота»
Всё начинается с детства. От мамы. От печки. В этом я с Николаем Ивановичем совершенно согласна. Ведь там, в детстве, рождаются и характер, и свое видение мира. Там рождается мечта…
Родился Николай в Курской области, в тех местах, где потом будет стоять насмерть в бою с захватчиками. Отец и мать были колхозниками, и было у них двенадцать детей. Правда, шестеро рано умерли. Николай, последний, родится в 22-м, 9 мая (улыбается: «Повезло. Может, потому и выжил в этом пекле»). Упорный мальчишка ходил в школу в другое село, за 25 километров, жил там на квартире, где вповалку с товарищами спал на земляном полу, на соломе.
Родители были большими тружениками. Отец добывал торф; у матери работа была не легче — колхозница должна была обработать четыре гектара свеклы. Трудились до пота, зато и семья никогда не голодала: молока, мяса и яиц в доме было сколько угодно. Мать ткала из конопли и овечьей шерсти нитки, была добрая и ласковая — за снятые с кринки сливки никогда не ругала. Так что детство Николая, можно сказать, было счастливым.
Терпение и трудолюбие, которые ему привили, очень ему потом пригодятся. Да он и сейчас, в свои 82, труженик. Со своими девятью сотками вполне справляется, все, что надо, на зиму заготовит.
Он с детства мечтал о высоком небе, хотел быть летчиком. Не получилось, подвело зрение. Может, из-за этой несбывшейся мечты, чтобы испытать и реализовать себя, всегда стремился туда, где труднее? И разве это мало — заниматься делами, которые делают честь мужчине?
Он с детства мечтал быть летчиком.
Не получилось, подвело зрение
Поначалу не взяли крепкого и красивого парня и на фронт: нужно, сказали, эвакуировать колхозные тракторы (водить трактор — на зависть всем сверстникам! — он уже умел). Не получилось с эвакуацией — топлива для техники не хватало. А потом, когда немцы к селу приближались, команда была другая: «Топить тракторы!»
Отправились молодые трактористы домой, в свою Пересуху. А там уже немцы. Все население заставили работать. «Если очень хорошо трудишься — не лупили». Два раза ему здорово попало — не было сил пилить деревья… Пытался убежать с пленными к партизанам. Поймали, привязали и выпороли. А потом его, тоже за невыполнение трудовых норм, бросили в овраг. Хорошо, что родные стали искать и нашли.
После освобождения родной Пересухи его призвали в армию. Было это в начале 43-го. Сначала вычесывали немцев из окрестных лесов, где Николай потерял первых товарищей. А потом было такое боевое крещение — «век не забудешь».
«На меня не хватило снарядов»
Помогло рядовому Кононенкову то, что он уже знал немцев, «был под ними». Знал их язык, привычки, повадки. А еще то, что в школе тогда на полном серьезе занимались начальной военной подготовкой. Здоровье его тоже не подводило, в чем заслуга родителей и его самого — «за всю жизнь не выкурил ни одной сигареты!» Впрочем, сам он причину того, что выжил, объясняет, смеясь, по-своему: «Снарядов на меня не хватило». Сосчитать, сколько их пролетело мимо, невозможно…
…Война — она разная. Какая — зависит от места боев, от периода. У пехоты, которой защититься нечем, одна. У иптаповцев (истребительная противотанковая артиллерия) другая. В армии про них говорили — «ствол длинный, жизнь короткая»… Своя — у летчиков, у танкистов. И у саперов — своя (про то, сколько раз они ошибаются, все знают).
В танкисты Кононенкова тоже не взяли — пошел в тяжелый, инженерный род войск. В общем, узнал стрелок, сапер, минер, помкомвзвода разведки Кононенков войну такой, какой ее знают только те, кто был на линии огня. В настоящем ее выражении, по Толстому — «в крови, в страданиях, в смерти». «От Орла до Белгорода нет ни одного поля, которое бы я не минировал».
Узнал Кононенков войну такой, какой ее знают только те, кто был на линии огня
Два раза забрасывали его к партизанам — обучал саперному делу. Участвовал рядовой Кононенков в боях на Курской дуге и был что ни на есть прямым участником Прохоровского сражения. Битва в районе Прохоровки — самое крупное танковое сражение во время Великой Отечественной войны. Больше 4-х миллионов войск, больше 12 тысяч танков, 12 тысяч самолетов — с обеих сторон. Больше 10 тысяч мин — противотанковых, и столько же — противопехотных.
Немецкие «тигры» имели преимущество, но погибло их — «страшное дело сколько». Все перемешалось в этой битве, свои и чужие. Летчики не знали, куда направлять бомбы, да и сами самолеты перемешались… А саперы — они выполняли свою работу. Поля минировали под огнем. Ему везло. Прыгнул, спасаясь от огня, с товарищами в яму. Все убиты. Он — жив. Заговоренный, что ли. Окопы, вытянувшиеся километров на десять, превратились в братские могилы. Он выжил. «Счастливчик»…
«В герои шли добровольцы»
Героями в России — во все времена — чаще всего становились после смерти. Война — не исключение. Героями стали те, кто шел на верную смерть. 14-я саперно-десантная бригада форсировала Днепр в районе Гомеля. Не одна, конечно, — войска вытянулись вдоль берега на сотни километров. Ширина Днепра — около 800 метров, течение быстрое. Холодная осень. На чем переправляться? Да не на чем. В основном на досках. Задача — проще некуда…
А потом был призыв: «Добровольцы, вперед! Комсомольцы, вперед!» В честь 25-летия Ленинского комсомола нужно было перевезти на другой берег и установить там Красное знамя. Призыв к комсомольцам звучал как приказ. Кононенков был комсомольцем. Пошел и записался в добровольцы. Добровольцам давали лодки. В лодке помкомвзвода Кононенкова 25 пехотинцев и 8 снайперов. Доплыли, знамя переправили. Только из 33 бойцов в живых осталось трое. И лейтенант погиб, и командир взвода. На второй лодке осталось больше — четверо. Значит, из всего взвода выжило семеро солдат.
В честь 25-летия Ленинского комсомола нужно было перевезти на другой берег Днепра и установить там Красное знамя
Но это был не конец операции. Нужно было закрепиться и уничтожить пулеметные точки, которые косили наши лодки — у кого они были. Семь человек забросали гранатами блиндажи, где располагались семь пулеметных точек, и освободили берег в радиусе километра. Тем, кто еще переплывал Днепр — на досках, бревнах, лодках, — было уже легче… Кому-то было и легче, только не саперам. Они расчищали путь подходящим войскам.
На второй день наши подошли к Гомелю. «В этой операции, — сказал Кононенков, погибло гораздо больше людей, чем сообщали официально. Части были «голыми»… Нет, он не за то, чтобы переписывать историю, умаляя подвиг русского солдата. Он — за справедливость… Зачем было скрывать точную цифру погибших за пять лет войны? Зачем было утверждать, что на Курской дуге погибло около 500 тысяч солдат, когда эта цифра почти вдвое больше?
…Освобождал Кононенков Польшу, Румынию. В 44-м ему перебило руку, попал в московский госпиталь. Там ему и сказали, что оформлены документы на присвоение звания Героя. А он видел вокруг таких же, как он, отважных солдат, которые умирали или отправлялись, изувеченные, домой, так и не дождались наград.
«Небрежен ветер, — говорил поэт, — в вечном вихре жизни мог и не той страницей шевельнуть»… А рядовой Кононенков — все еще рядовой! — находясь в госпитале, мечтал о новой высоте: «Ну, нельзя быть летчиком, так танкистом, несмотря ни на что, буду!» И он написал письмо Жукову с просьбой направить его в Саратовское танковое училище. Буду, мол, учиться и лечиться, благо, госпиталь рядом.
Танки — конечно же, тяжелые! — были получены на Челябинском танковом заводе. Танки ждал Порт-Артур. Был Кононенков и в Дайрене, и в Корее. А провожала его на эту войну девушка по имени Капитолина. «Моли бога, — сказал он ей, — чтобы остался живой. Приеду к тебе».
Кононенков написал письмо Жукову с просьбой направить его в Саратовское танковое училище
По-серьезному пороха, говорит он, в японскую войну не нюхал, в основном занимался ликвидацией очагов огня. А от случайностей судьба опять уберегла. Капитолина между тем сама была в действующей армии и воевала с японцами. Чтобы попасть туда, прибавила себе два года, окончила курсы радистов. Подружки, небось, завидовали — Капитолина выходила замуж за героя.
Приказ о присуждении Кононенкову этого звания был подписан 30 октября 1943 года, а вручали ему Золотую звезду Героя в Москве, в госпитале. Калинин был болен. Звезду на грудь героя приколол секретарь ЦИК СССР А. Горкин.
Людмила МИХАЙЛОВА. «Бизнес-Арс», №50, 2004 год.
